Раньше я расставлял знаки препинания так, как этого требовали правила русского языка. Сейчас, не без помощи, я научился "знаковым символам". Это когда какой-то определенный знак мы ставим исходя их нашего настроения. Например вот та точка в оглавлении. Она гневная. Она строгая, сухая, и немного презрительная. Но здесь и вправду слишком много людей. Слишком много тех, кто отрицательно влияет на мое настроение. И этот СВЕТ! О боги! Свет повсюду! Как будто так неимоверно сложно посидеть в темноте. Хотя бы пять минут. Но нет! Надо везде включать свет, а потом жаловаться на то, как много за электричество приходит. Надо включать бьющие по глаза лампы. Надо врубать всю эту механику. Почему так сложно наслаждаться тьмой? Света и так слишком много, и он более постоянная единица, нежели тьма. Я сейчас ушел в другую комнату, включил музыку, и пишу этот полу гневный пост. Я пытаюсь прийти в себя. Руки такие сухие... Почему-то руки очень важны стали для меня. Не только мои руки, но и чужие. Я обращю внимание на пальцы, на ногти, на ладони, и то, использует человек перчатки или варежки. Я смотрю на свои руки, и они мне кажутся слишком детскими. Такими, которые никогда в своей жизни не поднимали тяжести, и не выполняли сложной работы. Я смотрю на эти руки, и не вижу на них крови, к которой уже успел порядком привыкнуть за столько-то лет. Словно этой крови и не было никогда на руках... Словно... меня простили. Может я сам себя простил? Смог простить за то, что очень давно совершил? Не думаю что такое возможно. Но все же... руки чистые. Белые, и ужасно сухие. Я вообще не считаю, что убийство можно себе простить хоть когда-нибудь. Сейчас я пребываю в странном состоянии. И оно мне не нравится. Это какая-то излишняя эмоциональность... эмоциональность вообще. Это принуждение "отвечать ожиданиям". Я знаю, я слишком много требую. Я тороплю. Я всех кругом тороплю. Так, словно для меня открылись какие-то истины. Такие простые, очевидные, что я просто обязан донести их до всех. И при этом совсем не важно, хотят они меня слушать или нет. Я просто чувствую, что если я не сделаю этот шаг сейчас, потом уже будет поздно. Именно это меня напрягает, очевидность конечности всего. Это мне напоминает смерть деда... Бабушка рассказывала как он умирал. Он все время беспокоился о том, где мы все, и о том, сколько сейчас время. Особенно в день смерти. Он все время спрашивал сколько время. И успокоился, услышав определенное время. Я тоже хочу успокоиться услышав это определенное время. Мое время, которое еще не пришло, но стремительно приближается. И я просто хочу быть спокоен, что когда оно придет, все мосты за моей спиной будут разрушены, а все башни построены.